В этой развалюхе мы и скоротали время в ожидании рассвета.

Легкомысленное журчание фонтана совершенно не соответствовало как подавленному настроению принца, так и грызущему меня изнутри чувству тревоги. Нас наверняка разыскивают, и уж точно не для того, чтобы принести извинения и предложить с честью проследовать в замок короны. Мы – беглецы. Интересно, повезло ли еще кому-нибудь? Страна лишена короля, но кто хотя бы распоряжается в столице?

Нам позарез нужны новости.

В этом духе я и высказалась, понимая, что угрюмое молчание и переживание случившегося ни к чему не приведет. Я потеряла семью, принц Ольтен – жену и братьев, однако это не дает нам повода собственноручно вывязывать для себя петлю и надевать ее на шею. Наша жизнь не кончается с гибелью наших родных.

Моя болтовня наконец-то вывела Ольтена из оцепенения. Он глубоко вздохнул, встряхнулся и впервые за все утро осмысленно глянул на меня.

– Как полагаешь, нас ищут? – спросил он и сам ответил: – Наверняка. Мы ведь улизнули из-под носа у кофийских ищеек и те немедля понесутся докладывать господину…

– При чем тут кофийцы? – немедля уточнила я.

– Ты не узнала этого проходимца? – изумился Ольтен. – Того мерзавца, который… Которого мы встретили рядом с усадьбой старого Ривера? Он всю зиму околачивался в замке короны, как неотлучная тень своего хозяина!

– Я еще не представлена при дворе, – напомнила я.

– Его зовут Гартас, – принц с отвращением скривился. – Он командует одной из сотен кофийцев, явившихся вместе с Тараском из Хоршемиша.

– Вот как? – медленно произнесла я, соображая. – Следует ли из этого, что его светлость Тараск Эльсдорф имеет непосредственное отношение к событиям минувшей ночи? Или его подчиненный действовал, так сказать, по собственному почину и следуя своим убеждениям?

– Какое дело кофийскому наемнику до немедийского дележа власти? – ответил вопросом на вопрос Ольтен. – Признаться, я сомневаюсь, чтобы Гартас решил покинуть своего благодетеля и отправиться на улицы Бельверуса, чтобы примкнуть к бунту городской черни?

– В таком случае я бы спросила: был ли вообще мятеж?

Принц и я посмотрели друг на друга.

– Ты очень похожа на свою матушку, Рингу Эрде, – вдруг сказал Ольтен.

– Спасибо… – я растерялась.

– Я хочу сказать, что ты тоже умеешь задавать неожиданные вопросы, – Ольтен слез с парапета и протянул мне руку. – Если у вас, барышня, нет иных планов и замыслов, то разрешите пригласить вас на утреннюю прогулку по Бельверусу?

– Разрешаю, – важно кивнула я. – Куда пойдем гулять, ваша милость?

– К владениям торгового дома «Игдир, Мошшель и Компаньоны». Надеюсь, там нас не сочтут живыми мертвецами.

…Двухэтажное внушительное здание из красного и серого камня располагалось в самом центре квартала Алмель, считавшегося вотчиной богатых купцов, поставщиков двора Его величества и самых крупных ростовщических контор, из чего я заключила, что «Игдир и Компания» – заведение солидное и процветающее. Первый этаж дома занимала лавка по продаже ювелирных изделий и редкостей, однако сейчас ставни пребывали закрытыми, а большие двустворчатые двери – запертыми.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что пока не привлекли ненужного внимания, мы перебежали улицу, юркнули во двор и постучались в менее помпезную железную дверцу. Стучать пришлось долго, пока внутри не донесся осторожный вопрос:

– Кто там? Мы закрыты!

Ольтен на миг опешил, потом здраво рассудил, что сейчас не время показывать гонор, требуя уважения к представителя королевской фамилии, и негромко ответил:

– Позови господина Игдира! Скажи, что пришел… пришли из дворца.

Я приготовилась к долгом и тревожному ожиданию, но дверь беззвучно распахнулась.

– Ваша милость? – донесся из ароматного полусумрака пришептывающий голос с акцентом коренного уроженца Заморы. – Что же вы стоите? Входите! Госпожа, вы тоже!

И мы вошли.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Записки Долианы, баронессы Эрде – III

«Железная шкатулка»

Бельверус, Немедия.

18 день Первой весенней луны.

Мнение общества, как мне не раз говорили и как я недавно выяснила на собственном опыте – жутковатая вещь. Оно может вас погубить и может вознести на вершину жизненного успеха. Главное, чтобы при каких-либо необычных обстоятельствах на вас обратили внимание и запомнили.

Что самое досадное, мне самой даже не пришлось почти ничего делать. Я с чистой совестью воспользовалась готовым – создавшейся за двадцать лет жутковатой репутацией семьи Эрде. И теперь в крохотной свите принца Ольтена Эльсдорфа мне отведена почетная роль создательницы планов на будущее и придворной предсказательницы.

– Барышня Дана, ты среди нас самая умная! – непререкаемо отверг Ольтен мои робкие возражения. – В конце концов, ты дочь Мораддина Эрде, знавшего о Немедии и ее жителях все! Мы будем добывать для тебя сведения, а ты решишь, как быть дальше!

«Знала бы, что жизнь обернется такой стороной, читала бы больше книг про лазутчиков и историю политики, а не об изящных искусствах и правилах куртуазии, – мрачно подумала я. – Теперь ничего не поделаешь. Как выражаются простолюдины, попала собака в колесо – пищи, да беги. Как бы потактичнее объяснить месьору Ольтену, что он возлагает на меня слишком большие надежды? Я – не мой отец и не в силах вернуть ему трон…»

Первые новости о переменах в столице Немедии мы получили вечером семнадцатого дня Первой весенней луны вместе с роскошным обедом за счет торгового дома «Игдир, Мошшель и Компаньоны». Выслушав, мы с его милостью Ольтеном дружно положили серебряные вилочки и скорбно уставились друг на друга, как две трепещущие серны, пораженные безжалостными стрелами охотников в самое сердце.

Почтеннейший господин Игдир Таубате, замориец до мозга костей, сплетник и давний знакомый принца, растерянно переводил взгляд то на его светлость, но на меня. Настал тот редчайший случай, когда месьор Игдир не нашел подходящих слов или счел, что любое выражения сочувствия прозвучит фальшиво.

Ольтен потянулся за бокалом, едва не выронил его, и с траурным видом провозгласил:

– Вечная память Эльсдорфам Немедийским!

Мы чокнулись. Краешки золотых чаш соприкоснулись, зазвенев, точно погребальные колокола. Меня разобрал истерический смех, и я чуть не выплеснула вино на дорогую льняную скатерть.

– Зря вы так, ваша милость, – серьезно заметил господин Таубате. – Может, все образуется.

Образуется, как же. Законных потомков Нимеда больше не существовало, о чем кричали герольды на всех перекрестках, суля от имени властей неминуемое возмездие уличенным виновникам гибели королевской семьи. В городе заправлял наскоро состряпанный триумвират в составе его светлости канцлера Эрдрика Грея, заодно исполняющего обязанности регента, королевского казначея Сагаро и военного протектора, небезызвестного Тараска Кофийца. Бельверус наводнен разнообразными войсками, как старая мельница крысами, гвардейские патрули торчат на всех перекрестках и бодро маршируют по улицам, горожане попрятались по домам, лавки закрыты, рынки почти не работают, выезд из города разрешен только по предъявлению бумаг с печатью его высочества принца Тараска.

Одним словом – осадное положение во всей его неприглядности и вытекающими безрадостными последствиями.

– Вопрос в том, известно ли Тараску, что мы живы? – этими словами принц на следующее утро открыл наш великий совет, посвященный одной немаловажной задаче – что предпринять?

– Будем предполагать худшее, – бодро откликнулась я. – Его милости Тараску доложили о том, что принц Ольтен уцелел и скрылся. Возможно, его известили и о том, что наследница Эрде тоже живехонька и свободно разгуливает по столице. Господин протектор благоразумно лишил нас возможности покинуть город: стража любых ворот непременно задержит подозрительных путников. Мы также не сможем всю жизнь прятаться у наших гостеприимных хозяев, подвергая их опасности. Малейшая оплошность – и они разделят нашу печальную участь. Значит…